Политолог Иван Скориков — о русской реакции на миграционную проблему

Не прекращаются разговоры о крестных ходах, состоявшихся в Москве и Петербурге. Эти массовые шествия, казалось бы, должны восприниматься в стране православного большинства как нечто само собой разумеющееся, однако они наделали много шума. Причиной тому является общественный контекст: в немалой степени они стали ответом граждан на неконтролируемую иностранную миграцию. Гость «АН» – политолог Иван СКОРИКОВ (Институт стран СНГ).

– Из последних новостей, связанных с мигрантами, особое внимание привлекло сообщение о государственной «многонациональной» школе в Екатеринбурге, где в одном из классов (как минимум) полностью отсутствуют русские ученики. В репортаже изобиловали мамы-среднеазиатки в хиджабах – подчеркнём, что такая форма одежды не традиционна для мусульманских народов России.

– Более того, она не традиционна и для народов Средней Азии. Хиджаб, чадра, никаб – всё это арабизация, следствие деятельности далёких центров влияния. Что касается «многонациональной» школы, то возникает вопрос: разве остальные школы в нашей стране, наоборот, мононациональные? Вовсе нет. Зачем группировать учеников по национальному признаку? Для чего? Особенно поражает тот факт, что в местных СМИ это преподнесено как некое достижение, как история успеха. Хотя преобладающей реакцией российских интернет-пользователей стал отнюдь не восторг, а крайнее недоумение.

Другая сторона вопроса – использование хиджабов педагогами. В Москве это происходит всё чаще, хотя президент высказался о присутствии такого одеяния в образовательных учреждениях недвусмысленно: «Ничего хорошего в этом нет. Это демонстрация известного отношения к религии. В нашей стране, в мусульманских регионах никогда такой традиции не было».

Мы дошли до того, что в столичных садиках появились воспитатели в хиджабах. Я сейчас не ставлю под сомнение их профессиональные и человеческие качества. Возможно, они даже не прошёптывают на работе молитвы, как это принято у некоторых мусульман, и не оставляют детей без присмотра, отлучаясь на намаз. Тем не менее наши дети, ежедневно взаимодействуя с такой воспитательницей, начинают воспринимать её внешний вид как культурную норму. У взрослого человека есть критическое мышление, а у маленького ребёнка нет, он всё принимает за чистую монету. Соответственно, это не что иное, как прозелитизм исламского фундаментализма, поощряемый нашей системой образования.

То же самое касается и здравоохранения, и вообще госучреждений. Если вы такие врачи, для которых немыслимо работать без хиджаба, – организуйте свою частную клинику и напишите на вывеске, каковы её культурные особенности. Аналогично, кстати, и с продуктами: если кто-то хочет продавать еду, маркируемую в качестве халяльной, – пусть делает это в отдельном магазине. Обратите внимание: ещё пять лет назад у нас не было этой массовой халялизации товаров и услуг – она вызвана опять-таки не запросом наших коренных мусульман, а иностранной миграцией. В главной сети детских магазинов появилась кукла Муслима, облачённая в соответствующее одеяние и произносящая мусульманские молитвы. Прозелитизм как он есть.

– В Госдуме отрапортовали о результатах нововведения, обязывающего детей-мигрантов сдавать тест на знание русского языка при поступлении в российские школы. В этом году было подано 23, 6 тысячи заявлений, при этом с тестированием справились лишь 2964 ребёнка – 12, 6%. Спрашивается: а как будет протекать социализация тех детей-мигрантов, которые не поступили в школу? У нас ведь нет закона, который бы обязывал их покинуть Россию.

– Совершенно верно. Большей частью они останутся здесь и будут бродить по улицам, вообще не социализируясь. А всё потому, что Госдума решила бороться со следствием, но не с причиной. Причиной, напомню, является безвизовый режим между Россией и Средней Азией с Закавказьем. Гражданам этих республик, чтобы въехать к нам, не требуется оргнабор, не нужна конкретная вакансия – просто покупаешь билет и приезжаешь. Хоть один, хоть с семьёй. А тебя здесь уже ждут твои соплеменники, диаспоры, «решалы»…

В медиа и в общественных институтах среднеазиатских республик сформировано неадекватное восприятие словосочетания «визовый режим». Будто речь идёт каком-то закрытом занавесе. Вообще-то это обычная практика: граждане России ведь не устраивают истерику из-за необходимости оформлять визы в Европу или в США, не кричат, что их тем самым унижают и делают из них людей третьего сорта.

Фактически происходит паразитирование на ностальгии о советском прошлом, об общем доме, которая почему-то работает только в одну сторону. Проблему можно решить следующим образом – ввести мораторий на въезд иностранцев в Россию из-за военной угрозы (это нужно было сделать ещё в 2022-м). По сути, тот же самый визовый режим, но он не будет так называться. Тогда-то и увидим, действительно ли российская экономика не может обойтись без иностранных работников – в каких количествах и в каких сферах. Я думал, эти меры будут приняты вскоре после теракта в «Крокусе», но нет.

– Неконтролируемая миграция зиждется не только на лоббизме структур, обогащающихся за счёт использования дешёвой рабочей силы, но и на определённом мировоззрении. Президенту, судя по его заявлениям, такое мировоззрение не присуще, но оно присуще многим нашим политикам, бюрократам. Вы сейчас коснулись этого, заговорив о ностальгии по «общему дому».

– Да, нельзя, мол, «ставить забор» для своих. Я считаю этот подход ловушкой для России, советской инерцией. Многие наши чиновники не понимают разницы между соотечественниками за рубежом и теми людьми, которые нашими соотечественниками не являются. Соотечественники за рубежом – это представители народов, которые не имеют отечеств за пределами России: русские, татары, чеченцы, дагестанцы и так далее. А у народов Средней Азии есть свои отечества – Таджикистан, Узбекистан, Киргизия… Соответственно, эти люди являются соотечественниками для своих стран, а не для нашей.

Когда в риторике делается упор на то, что трудовой мигрант должен владеть русским языком, у меня возникает вопрос: его впускают сюда именно как работника? Или же предполагается, что он останется здесь жить? Подозреваю, многие наши чиновники рассматривают эти миграционные потоки как простой способ решения демографической проблемы, противореча здравому смыслу (согласно действующей Концепции демографической политики, миграция может рассматриваться лишь как вспомогательное решение, а основное решение – повышение естественного прироста. – Прим. «АН»).

Необходимо понимать: даже если мигрант хорошо владеет русским языком, это совсем не означает, что он ассимилировался. А главное, намерен ли он ассимилироваться? Хочет ли, чтобы ассимилировались его дети? Желает ли, чтобы они растворились в русском мире, преимущественно православном? Мы никак не можем ожидать этого от семей, где используются хиджабы и прочие фундаменталистские практики, – слишком уж своеобразное у них отношение к нашему культурному коду. Однако среднеазиатам приобрести российское гражданство подчас оказывается проще, чем нашим репатриантам, поскольку у русских нет связей, нет поддержки в лице диаспоры. За рубежом остаются миллионы русских, сотни тысяч татар, дагестанцев, и при этом за последние пять лет (за исключением последнего года, когда начали с этим бороться) российские паспорта получили полмиллиона таджикских граждан. Как? Почему? Зачем это нужно России?

– Одной из главных опор для среднеазиатских мигрантов в Московском регионе является так называемое «Духовное управление мусульман России» (ДУМ), которое почти не представлено в мусульманских регионах РФ и паству которого составляют в основном именно иностранцы. Недавно эту организацию и её первого зампреда оштрафовали за публикацию экстремистской книги.

– Судя по количеству публичных скандалов, связанных с этой организацией, недалёк тот день, когда её признают как минимум иноагентом. Она открыто лоббирует внешние интересы – арабские, турецкие. У мигрантов пользуется популярностью не только фундаментализм арабского толка, но также идеология пантюркизма (у тех, кто является тюрками по происхождению, – киргизов, узбеков). Эта идеология исходит от Турции, к тому же имеет британский след. Она враждебна России на постсоветском пространстве и даже внутри страны – сеет сепаратизм, пытаясь оторвать от нас тюркские народы.

Условно говоря, более религиозным мигрантам больше свойственен арабский исламизм, а менее религиозным – пантюркизм. Но вообще там полный постмодерн. Постмодерн, порождённый неконтролируемыми соцсетями и стадным инстинктом. Это не стремление к божественным откровениям или к пониманию своей роли в геополитике и мировой культуре. Это не зов предков, а что-то похожее на субкультуру или контркультуру, главный принцип которой – массовость, сила. Когда на мусульманские праздники мы видим шествия с известными криками, нужно понимать: в действительности это не про Аллаха. Мы видим попытку показать местному населению своё доминирование здесь и сейчас. С той же целью подростки-мигранты сбиваются в компании по национально-религиозному признаку и затевают драки с местными.

– В свете непростой миграционной ситуации, наблюдаемой в Москве, массовый крестный ход под началом патриарха оказался воспринят многими как улучшенный вариант политической акции «Русский марш» – без неонацистов, неоязычников и прочих маргиналов.

– Если кто-то принял участие в крестном ходе из таких соображений – замечательно. Я, со своей стороны, склонен печалиться, что он проводится в Москве так редко (предыдущий был десять лет назад) и выглядит в чьих-то глазах как этнополитическая манифестация. До чего же мы довели Россию, до чего же довели статус государствообразующего народа, что крестный ход воспринимается таким образом? Можете ли вы себе представить, чтобы в Российской империи, где крестные ходы шли постоянно, кто-то считал их манифестациями? Это естественное состояние русской жизни, русского общества. И если сегодня крестный ход русских православных людей и наших единоверцев (была, например, колонна осетин, были семинаристы-африканцы) кем-то истолковывается как «Русский марш», это говорит о незавидном положении русского православного большинства.

Кто-то сейчас осуществляет информационную атаку на патриарха, кто-то и вовсе интерпретировал происходящее как какой-то «православный майдан»… А мы увидели, что Святая Русь поднимается. После начала СВО русский народ потянулся к своим корням – вспомнил свою веру, своё имя.

Источник: http://argumenti.ru/interview/2025/09/966795