Память, вырезанная льдом. Пейзажи Ладожских шхер в объективе Геннадия Юсина

Ладожские шхеры — это не просто берег, это настоящий гранитный лабиринт, раскинувшийся на десятки километров. Сотни островов, похожих на осколки древнего континента, разбросаны по северной части Ладожского озера, будто кем-то нарочно уложены в сложный узор. Между ними — узкие проливы, зеркальные бухты и тайные заливы, в которых вода тише мысли. 

Шхеры — это сотни островов и каменных выступов, оставшихся после отступления древнего ледника. Море льда медленно шло на север, стирая, сглаживая, разламывая скалы. Так образовались вытянутые формы, пологие склоны и волнообразные ландшафты, напоминающие спины окаменевших китов. 

Эти формы — не случайность. Они строго ориентированы с севера на юг, как если бы сам лёд рисовал карту будущей Ладоги. Между ними — протоки, заливы и проливы, заполненные водой. 

Шхеры — это ледниковая память, вырезанная в граните. Хрупкая, красивая и почти вечная.

Породы, из которых сложены Ладожские шхеры, — часть древнейшего Балтийского щита. Им — около 2,5 миллиардов лет. Это одни из самых старых камней на планете, молчаливые свидетели времени, когда ещё не было ни птиц, ни деревьев. 

Гранит, гнейс, кварцит — их можно разглядывать часами. В одном камне — след вулканического жара, в другом — спрессованная память морей, которые ушли навсегда. 

Ладога — молодое озеро на теле древней земли. Ему всего 10–12 тысяч лет, но те скалы, которые формируют её север, старше почти в 200 тысяч раз. Это, как если бы младенец лежал в ладони у великана. 

Волна бьётся о гранит, которому миллиарды лет. И в этом столкновении нет конфликта — только гармония. Молодая вода обновляет старый камень, старый камень формирует путь для воды. 

Каждая шхера — это кусочек древней суши, поросший мхом, соснами, иногда — берёзами или рябиной. Они поднимаются из воды без резких перепадов — словно волны из камня. Здесь невозможно идти по прямой. Здесь учишься выбирать направление не по компасу, а по ощущению ветра, бликам воды и интуиции. В этом и прелесть шхер — они учат не добираться, а находиться.

Гранит шхер — гладкий, как спина зверя, которого ветер вылизывал тысячу лет. Его отполировал ледник, ушедший отсюда около 10 тысяч лет назад, оставив за собой скольжения, борозды, моренные вкрапления и сглаженные вершины. Когда идёшь по этим скалам, чувствуешь, как нога ложится в естественные выемки, будто кто-то уже ходил здесь до тебя.

Каждая шхера — как отдельный мир. На одной — только сосны и мхи, на другой — всплески ягод, осоки, папоротники и даже крошечные берёзки, упрямо вцепившиеся в трещины камня. Здесь растения умеют расти из ничего — прямо из щелей в граните, в пригоршнях земли, принесённой ветром. 

В этом переходе от воды к суше обитает самая упрямая жизнь. Трещины в скалах становятся домами для растений, затопленные коряги — убежищем для рыб. Даже следы животных часто идут не по земле, а прямо по мху и камню, туда, где начинается озеро. 

Здесь всё зыбко, но стабильно. Это край, который нельзя очертить точно — и в этом его поэзия. Это не берег. Это граница миров.

У Ладоги нет одного лица. Утром она может быть зеркальной, гладкой, с тонкими кругами от чаек. В обед — налететь серая буря с волной, как на море. А вечером всё может снова стихнуть — так, что слышно, как капает вода с весла. 

Штиль — драгоценный. Он не бывает долгим, но дарит редкое чувство безвременья. И если ты застал его — значит, Ладога приняла тебя всерьёз.

Во второй части на сайте aif.ru смотрите продолжение фотоистории Геннадия Юсина о легендах и тайнах Ладожских шхер.

Источник: https://aif.ru/society/gallery/pamyat-vyrezannaya-ldom-peyzazhi-ladozhskih-shher-v-obektive-gennadiya-yusina